Собака на сене

Валентин Вальков

 

Любовь – упорство до конца;

Ища вниманья знатной дамы,

Усердны будьте и упрямы:

Не камень – женские сердца.

                                     Лопе де Вега.

Фамилия её была Серёгина, за глаза её звали «Серёгой» – за мужской твёрдый характер и властность. Ольга Николаевна – директор и глава ООО, основной владелец частного предприятия, производящего модную галантерею, дамские сумки, перчатки и прочее. Красивая и умная, всё при ней. Она хотела царствовать. В тридцать лет была не замужем – мужчин слегка презирала. У них, по её мнению, один из двух недостатков – либо женат, либо свободен, причём свобода для них дороже женщины. Раньше мечтала взять умного на выпуске из университета и самой воспитать из него мужа, да так и не удосужилась.

Красное Солнышко

Ольга Николаевна вела светскую жизнь в избранной компании. Любила подчёркивать свою исключительность. «Вчера была с друзьями в ресторане на Кутузовском, пили вино за 20 тысяч рублей бутылка. А в карте были вина и по сто тысяч! Крабы там свежие на льду».

У директрисы была слабость – она любила общество молодых мужчин. Не то чтобы рассматривала их как возможную пару. Любила бескорыстно: просто ей приятно было видеть их рядом, с ними она преображалась, даже хорошела, хотя и так была недурна, любила комплименты – в свой адрес. С молодыми сотрудниками или клиентами говорила всегда долго и обстоятельно, с женщинами – коротко и непререкаемо, наставляла или приказывала. Иногда бывала вспыльчива и капризна, совершенно не терпела, когда в её присутствии хвалили женщин, даже если речь шла о какой–нибудь актрисе или популярной певице. Тут она немедленно прекращала «пустые разговоры». Вообще порядок у неё был строгий, ладить с ней было нелегко.

На предприятии появился новый сотрудник, которого она переманила у партнёров, заведующий производством, молодой приятный мужчина, весь такой ладный, всегда аккуратно одетый, не женатый, чуть за тридцать. В коллективе, преимущественно женском, это было встречено с большим интересом и определёнными надеждами, о чём сейчас будет сделано пояснение. Суть не в том, что он толковый работник, сменивший прежнего бестолкового. Зовут – Владимир Сергеевич, с ним стало как–то легче: начальница сразу положила на него глаз, обстановка строгости разрядилась. Его прозвали между собой «Владимир Красное Солнышко». Они надеялись на него как на миротворца.

Ольга Николаевна то и дело вызывала его к себе в кабинет для разговора по производственным вопросам и долго с ним на эти темы ворковала. Для сотрудников это были моменты блаженства. Но спокойствие было недолгим. Через пару месяцев воркованье прекратилось, в её голосе зазвучали высокие ноты, нарастая крещендо[1] и превращаясь в металл.

Конечно, разногласия возникли не на пустом месте, а именно на деловой почве. То вдруг Серёгина требует заменить изделие на другой артикул, он недоумевает: зачем? Оно хорошо продаётся, спрос не падает, к чему теребить налаженное производство. Или предлагает бросить один проект и начать другой, себе в убыток. Он возражал, тут же начинался спор, она доказывала, что смотрит далеко вперёд, а его упрекала, что он, завпроизводством, хочет избежать лишних хлопот и жить спокойно.

То она вознамерилась скупить у поставщиков дефицитное сырьё, чтобы не досталось конкурентам, что–то их развелось слишком много. В ответ она слышала: «Во–первых, у нас запас, нам ещё надолго хватит, а во–вторых, надо думать о качестве и ассортименте, а не о том, как навредить конкурентам». Ольга Николаевна упрямо твердила, что конкурентов надо давить всеми возможными способами. Он опять спорил, что с конкурентами выгоднее дружить. Она настаивала: дефицитную кожу надо забирать всю себе. Потеряв терпение, он вспылил:

– Да что мы, сидеть что ли на ней будем, как собака на сене. Конкуренты – пусть их покупают, будем побеждать качеством.

Серёгина обиделась на его упорство и заговорила строже, почувствовав, что он слишком высокого о себе мнения и постоянно выходит из её воли; пора поставить его на место:

– Вам лишь бы спорить, вы всё хотите делать по–своему. Предупреждаю: этого не будет, тут я хозяйка, и вы будете делать то, что я хочу.

В общем, согласие между ними было нарушено, если он считал предложение директрисы несуразным, то прямо ей об этом говорил, возражал, противился или даже принимал в штыки. Такая строптивость ей не нравилось, тут уже один шаг до прямого неповиновения. Запахло оппозицией, конфликтом, нарастало раздражение. В коллективе говорили: «милые бранятся только тешатся». Но надежды на умиротворение таяли – было похоже, что их чисто деловая дружба дала трещину, между «Серёгой» и Красным Солнышком намечается разлад.

Разлучница

Долго ждать неприятностей не пришлось. Явилась какая–то женщина, не спрашиваясь у секретарши, вошла в кабинет директрисы. Серёгина удивилась, увидев старую подругу, с которой они давно разошлись. Встреча ничего хорошего ей не сулила и была ей неприятна, она даже не предложила вошедшей сесть.

– Зачем пришла? У меня на разговоры нет времени.

– Хочу тебе в глаза посмотреть. Ты разрушила мою жизнь, увела у меня мужа. По твоей милости я мать-одиночка.

– Милостыню пришла просить?

– Жестокая ты. Мне от тебя ничего не надо, я только хочу узнать: зачем ты разбила мою семью? Ведь он тебе был не нужен. Позавидовала чужому счастью?

Серёгина усмехнулась – с какой стати она будет завидовать этой неудачнице. Ответила по-женски логично:

– Я тоже имею право на счастье.

– Но ты же его выгнала через два месяца!

Серёгина пожала плечами.

– Что поделаешь, не сложилось. Он для меня слишком прост. Что я могу изменить, чем я виновата?

– Ты и у Лидии увела мужа, и тоже бросила его.

– Не ври. Он от неё сам ушёл.

– Он к тебе ушёл. Ты и его совратила, а потом выгнала.

– Да не нужен он мне!

– Тебе был не нужен ни тот, ни другой, тебе забава – повертеть хвостом, поиграть с котами и вышвырнуть их. Сколько ты беды наделала, завистница!

Серёгина встала.

– Прекрати этот пустой разговор. Ты пришла, чтобы оскорблять меня? Мне наплевать на твои претензии, оставь их при себе. Уходи, мне надо работать.

– Я знаю, что тебе на всех наплевать. Я пришла тебе сказать, кто ты есть: ты – собака на сене, ни себе ни людям…

– Уходи!

Женщина ушла, а раздосадованная директриса сделала выговор секретарше – зачем впустила к ней пришедшую, не предупредив.

Инцидент имел последствия – нежелательные толки. Содержание разговора не осталось в секрете – обиженная посетительница знала одну из сотрудниц и всё ей выложила в эмоциональных красках и, естественно, по секрету. Известно, женщина может сохранить только ту тайну, которую не знает. Та нашептала подруге, и среди работниц пошли ужасные слухи, будто хозяйка систематически разбивает семьи, привораживая мужчин своей красотой и умом, а затем безжалостно отшивает их. Слухи обрастали невероятными подробностями: один из отвергнутых якобы даже пытался свести счёты с жизнью – купил килограмм недозрелой хурмы и сразу всё съел. Хорошо, что вовремя вызвали скорую, а то бы не спасли – шептала молва.

 

Буря в стакане воды

Кроме всего прочего, Серёгина не могла не видеть, что завпроизводством «популярен в народе», знала, что его между собой называют Красным Солнышком и он галантен с женщинами. Это её почему–то особенно раздражало: ах, молодой человек, не увлекайтесь! Не хватало ещё, чтобы он завёл шуры-муры, что «недопустимо на производстве», и она твёрдо решила это упредить. Повод для превентивной воспитательной акции скоро нашёлся. Она вызвала его к себе в кабинет.

– Сегодня вы пришли на работу ни с того ни с сего с цветами…

– Почему ни с того ни с сего? У моей сотрудницы день рождения. Могу я подарить цветы девушке, с которой у меня добрые отношения.

– Что вы себе позволяете! Флирта на работе я не потерплю.

Красное Солнышко удивил этот вздор, к тому же он не из тех, кого можно отчитать как мальчишку. Он решил подразнить её.

– А вы не допускаете, что у нас может быть взаимная симпатия? Прошу не вмешиваться, вас это никак не касается.

– Как это не касается? – Серёгина напустила на себя строгость. – Я за всё здесь отвечаю и вижу вас насквозь. Ваше дело – заниматься служебными обязанностями, а не строить куры[2]!

– Куры строить?

– Да, ухаживать за девицами в рабочее время. И оставьте вашу привычку – раздавать не к месту комплименты женщинам. Вы мне испортите коллектив.

– Почему вы считаете, что хорошее отношение к женщинам портит их? Снижает, что ли, производительность?

– Да, снижает деловой настрой, расхолаживает. Не знала, что вы дамский угодник. Почему вы не хотите угождать мне, выполняя мои указания, а угождаете другим, даже в моем присутствии? – Тут она нелогично, ни к селу ни к городу, добавила: – Вот я лично не слышала от вас ни одного доброго слова.

– Хотите сделать из меня подхалима? Вы же руководитель, зачем вам лесть.

– А я что, не человек? Что я, не женщина? Я не манекен, на глазах у которого можно любезничать с дамами, у меня есть нервы.

– От нервов надо лечиться. – Красное Солнышко никогда за словом в карман не лезет и угодничать не собирается. Ольга Николаевна вспыхнула:

– Вы врываетесь в мой кабинет, чтобы грубить мне?

Он удивлённо поднял брови.

– Я не врывался, это вы меня вызвали.

– Вы продолжаете дерзить, цепляетесь за каждое слово. Вам слово, вы в ответ десять. Предупреждаю: замечу ваше волокитство за этой девицей, уволю е`!

– Да за что же увольнять, она то в чём виновата?

– Шашней я не потерплю!

– А–а–а, – догадался Красное Солнышко, – вы её считаете соперницей? Для меня это ново!

Никогда не поймёшь, какой смысл он извлечёт из твоих слов – он всё понимает превратно. Она не нашлась, что ответить, и поспешила прекратить перепалку:

– Вы грубиян! Можете идти к своей пассии. Но предупреждаю: в случае скандала обоих уволю! Примите это к сведению. Разговор закончен, вы свободны!

Уходя, он пробормотал: «Это чёрт знает что. Сама кусается, а к другим не подходи. Собака на сене. Но… чем больше она злится, тем больше мне нравится».

«Красавица Мадрида»

На другой день Серёгина снова вызвала Красное Солнышко. Сказать правду, она просто хотела его видеть, слышать его голос, без этого ей не работалось. Он тут же явился отнюдь не покладистым, наоборот – с апломбом, показывая самолюбие, якобы задетое.

– Вы хотите меня уволить?

– С чего вы взяли. – Она была настроена миролюбиво. – Вы же ценный работник. Я вас просто предупредила, что надо вести себя достойно и правильно реагировать на мои замечания.

– Вы сказали «достойно» …

– Я имела в виду – достойно руководителя, они же ваши подчинённые. И прошу вас, учитывайте мою ответственность за всё, что происходит в коллективе, а во–вторых, уважайте во мне женщину, держите себя в рамках, соблюдайте такт. Ваша вчерашняя резкость вышла за грань, я была очень расстроена.

Сегодня Ольга Николаевна была особенно хороша и нравилась ему всё больше. Она явно хотела сгладить вчерашнее, ей было неловко, что её недовольство было похоже на ревность. А он чутко уловил её состояние. Женщина, попав в невидимые силки влюблённости, начинает трепетать, но уже не может из них выпутаться. Попалась птичка, подумал Владимир, надо вязать её крепче. Он и сам уже был влюблён, но какой–то чёртик внутри подзуживал: не давай ей спуску, проучи её, чтобы она впредь не читала нотаций, не шпыняла как мальчишку. Новой стычки он не испугался и, чтобы развить тему и добавить в неё перцу, встал в позу обиженного:

– Вы говорите «достойно». Что вы нашли недостойного в моем букете? Как понимать вашу вчерашнюю словесную порку? – Он сделал паузу, подбирая слова, но за него заговорил чёртик: – Зачем вы разыграли комедию, прямо по Лопе де Вега? Изображаете коварную Диану? Подумаешь, красавица Мадрида!

Комедию Лопе де Вега знают все по известному фильму. Она прямо оторопела, изменилась в лице, такого хамства она от него не ожидала.

– Вы опять начинаете дерзить! Тоже мне, идальго!

– Я не идальго, а завпроизводством. Прошу выбирать выражения…

Раздражённая Серёгина, от её миролюбия не осталось и следа, прервала его жестом и отпарировала:

– Ваша аналогия неуместна. Диана была аристократка, а Теодоро безродный, но в отличие от вас – поэт и умница, и заметьте, обходительный и изысканный в выражениях, не то что вы. Я не аристократка и не «красавица Мадрида», как вы имели наглость меня обругать, но я личность и директор, со мной надо обращаться как подобает. А вы – ноль без палочки и к тому же невоспитанный человек, грубиян!

Её возмущение произвело совсем не то впечатление, какое ей хотелось. Красное Солнышко заулыбался:

– Ваша брань для меня как песня. Если вы меня так поносите, значит вы ко мне, того… неравнодушны, вы в меня, это самое…

Это было слишком. Что он возомнил? Серёгина резко встала и срывающимся голосом приказала:

– Уходите. Сейчас же уходите.

Он не успел дойти до двери.

– Постойте! Куда вы? Вернитесь!

– Вы же сами меня прогнали.

– Я вернула вас, чтобы сказать вам, что вы грубиян, мужлан неотёсанный, вы со мной обходитесь так, будто я бесчувственная… – Она запнулась на полуслове, с комом в горле.

Ага, мелькнул у него в голове чёртик, она дала слабину, надо её додавить.

– У вас есть чувство? Это похвально, это делает вам плюс, а меня вдохновляет…

Ещё одна дерзость. У неё сдали нервы, она не выдержала:

– Чувство? У меня такое чувство, что я сейчас запущу чем–нибудь тяжёлым вам в голову. Уходите, или я за себя не ручаюсь… Уходите совсем, слышите, сдайте дела!

– Вы меня все–таки увольняете? На каком основании?

– На том основании, что вы дерзкий, грубый, бестактный человек, невыносимый невежа, подозреваете меня чёрт знает в чём: будто я в вас нуждаюсь. Я этого не потерплю. Вы мне не нужны, убирайтесь! – Она в сердцах топнула ногой.

Уходя, Владимир сказал себе: «И думать нечего. Все очень серьёзно – не девчонка. Это любовь, причём обоюдная. Решено: я женюсь на ней».

 

«Стрекузнечик»

Утром в самом начале рабочего дня Красное Солнышко пришёл прямо в кабинет директрисы – с роскошным букетом роз. У неё глаза округлились: подобного она никак не ожидала и растерялась, даже побледнела, не зная, как реагировать на это невероятное явление, так и сидела, раскрыв рот. А он даже не был смущён, скорее наоборот, в приподнятом настроении, спокоен и уверен в себе. Решительно, как ни в чём не бывало, сел напротив и, глядя ей прямо в глаза, пояснил:

– Есть такая добрая традиция – дарить цветы любимой…

Ольга Николаевна едва обрела дар речи:

– Это вы… в порядке издевательства? Позавчера букет одной, сегодня другой. Вы меня ставите на одну доску с какой–нибудь… вертихвосткой? Кто дал вам право так оскорблять меня!

В духе вчерашнего разговора о Лопе де Вега Красное Солнышко ответил его афористичной строчкой:

– Любовью оскорбить нельзя, нас оскорбляет безучастье.

– Как вы посмели так со мной разговаривать!

– Имею право, – ответил он решительно. – Потом объясню, когда вы созреете. Когда мы поженимся.

– Что–о–о!? Как вы сказали? – Серёгина чуть не задохнулась от возмущения. – Что вы себе вообразили!

В гневе она была прекрасна, но не её язык, язвительный и колкий:

– Какая наглость! Самонадеянное… самонадеянное насекомое! Этакий стрекузнечик, прыг–скок от одной к другой!

Он нимало не смутился и не оскорбился:

– Уж лучше тогда стрекозёл. Это круче и не так обидно. Не так уничижительно.

– Все мужчины – козлы. Вы приходите, чтобы терзать меня! Уйдите! И вот что – сдайте дела! Это я вам уже официально заявляю!

Последовал невозмутимый ответ:

– Собака, сидящая на сене, вредна. Курица, сидящая на яйцах, полезна.

– Что за чушь вы несёте?

– Это не я, это Козьма Прутков. Вам нужно замуж, и как можно скорее. Из вас выйдет хорошая наседка. Я всё обдумал, очередь за вами. Моё предложение – руки и сердца – остаётся в силе.

Срываясь на крик, Серёгина указала ему на дверь:

– Уходите! Сдайте дела, слышите! Пишите заявление!

Красное Солнышко встал и, глядя прямо ей в глаза, ответил твёрдо:

– А вот не напишу и не сдам. Подожду, когда ты выйдешь за меня замуж. Сознайся: влюбилась в меня как кошка!

Она завизжала и затопала ногами:

– Вон! Убирайтесь сейчас же вон!!

Он остановился в дверях, повернулся и с угрозой произнёс:

– И не таких обламывали. Будет дурочку валять. – И добавил, уходя: – У меня не забалуешь! Хотел сделать предложение по патриархальному – торжественно и элегантно, но пусть будет так, как вышло, с тобой иначе не получается.

Она сидела, плотно прижимая ладони к лицу, чтобы не разреветься.

 

Спасательный круг

В коллективе продолжались глухие толки, опасливые, шёпотом. Общее мнение было такое – нервозная обстановка не прекратится, пока Серёгина не замужем. Но где тот отчаянный, который решится на такое подвижничество? Надежды на Красное Солнышко таяли. Как выразилась одна сотрудница, просившая сохранить её имя в тайне, скорее колобок на верёвке повесится, чем она выйдет за него замуж. Все приуныли. Но инкогнито ошиблась.

Ольга Николаевна вышла замуж именно за него, за Красное Солнышко, и очень скоро. Даже не берусь описать сцену, когда между ними произошло окончательное объяснение, такие страсти надо в кино показывать. На следующий день была суббота, утром он проник в подъезд её дома, прикрывшись огромным букетом роз. Она разглядела его в дверной глазок, сердце её упало, а когда оно снова забилось, распахнула дверь и кинулась к нему как кошка, прижалась к его груди, обхватила руками за шею, и повисла на нём, и засмеялась и заплакала… И всё было решено, ибо сказано: женские руки, обвившиеся вокруг шеи мужчины, – это спасательный круг, брошенный ему судьбой.

Больше всех этому союзу двух сердец радовались сотрудники фирмы, которые в него не верили до последнего момента. Появилась надежда, что не очень здоровая атмосфера в коллективе изменится к лучшему, и они вздохнут свободно. Надо сказать, что их ожидания оправдались. Умная женщина, она оценила его как ровню. Они были ровня, потому что не были обузой друг другу, он был сильный мужчина, она – самодостаточная женщина. Они не только любили друг друга, но, что не менее важно, искренне уважали, говорили между собой на равных, находя понимание и поддержку друг в друге.

Их разногласия «по производственным вопросам» как–то исчезли сами собой, это были скорее «семейные» ссоры, которые тут же и прекратились. Он стал её замом, все дела прибрал к рукам, и это благотворно сказалось и на обстановке в коллективе, и на производстве. Работать стало легче и дела складывались лучше. Особенно когда хозяйка оказалась в интересном положении, – это пошло ей на пользу, она стала спокойна, женственна и округла, без острых углов.

В положенный срок в семье родился мальчик – здоровый, крепенький, бойкий. Когда муж спросил, как мы его назовём, счастливая мама ответила решительно, как отрезала:

– Назовём моё красное солнышко Владимиром, как папу. Пусть будет Владимир Владимирович. Звучит!

 

Ну причём тут Лопе де Вега, какая собака на сене?

 

[1] Креще́ндо (итал. crescendo) — музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука.

[2] строить куры (от фр. выражения faire la cour — ухаживать) (шутл.) — ухаживать за кем-н.