#Удивительные истории — В. Вальков
#Удивительные истории — В. Вальков
Снежный Сан-Пелегрино
Что-то похожее на эту притчу я слышал ещё в детстве. Но недавно всё, о чем в ней рассказывали когда-то, ещё раз случилось наяву. Это произошло в прошлый Новый год, но я боюсь, что такая же удивительная история снова может повториться. В ней есть радость и печаль. Когда я пересказывал её взрослым, они всерьёз задумывались, а когда детям – они хохотали и веселились. Наверное, в этой истории есть что-то такое, что не понять детям, и в то же время что-то недоступное взрослым. Впрочем, судите сами.
А дело было так. В тот день, в двадцатых числах декабря, в самый сочельник, стояла оттепель. На окраине пригородного посёлка, где улочки из одних деревянных домов и небольших коттеджей и начинается лес, на просторном участке у последнего дома суетились ребята, младшие школьники. Сначала они играли в снежки, а потом занялись более серьёзным делом. Они скатали из влажного липкого снега несколько шаров – один большой-пребольшой, другой поменьше, третий ещё меньше. Потом, смеясь и пыхтя от натуги, они поставили шары один на другой в три яруса – большой шар внизу, на нём шар поменьше, а наверху самый маленький. Когда к этому сооружению приделали руки из мокрого снега, получился снежный человек. Всем этим делом занимались мальчики, а девочки им помогали советами и подбадриванием. Одна девочка вставила снеговику большую еловую шишку вместо носа, другая угольки вместо глаз, а один мальчик принёс откуда-то старое дырявее ведро и надел ему на голову. Получилась картина на загляденье. Ребята радостно прыгали вокруг снеговика и весело кричали:
— Смотрите, какой он красивый! Как здорово, что мы его вылепили! Поиграй с нами, снеговичок!
Но они не знали сами, что сотворили. Что-то дрогнуло у снежного человека внутри, и, кажется, что у него поднялись на секунду брови и тут же опустились. Он старался не выдать себя, молчал и не двигался с места. Он только снисходительно смотрел на расшалившихся малышей своими глазами-угольками, и их компания ему явно нравилась.
Ребята наигрались и ушли. Снеговик, оставшись в одиночестве, молча размышлял сам с собой. Он не верил, что его слепили эти несмышленые ребята, он думал, что был всегда, только очень долго спал и недавно проснулся.
Откуда ни возьмись, на ближайшем дереве на ветке появилась пушистая хвостатая белка. Она бывала здесь часто, потому что на участке около дома был посажен американский орех, на котором в самом деле к осени появлялись орехи, крупные, хотя и не такие вкусные, как наши лесные. У белки было много детей, и она должна была кормить семью. Но припасы лесных орехов кончились, и приходилось перебиваться сосновыми и еловыми шишками. А что бы накормить бельчат одними шишками, надо было трудиться в поте лица, поэтому она часто наведывалась сюда за орехами, которые хоть и не такие вкусные и сытные, как наши лесные, но вполне съедобные.
— Откуда взялось это чучело? – удивилась белка.
— Это не чучело, а обыкновенный снежный болван, его ребята вылепили, — затрещала откуда-то сверху сорока, которая всегда всё видела и всегда всё знала.
Снеговик обиделся, но промолчал. «Стану я разговаривать с такими невежами», — подумал он с досадой. Сорока слетела с дерева, села ему прямо на голову и заглянула в дырку внутрь ведра, надетого в виде шляпы. Дескать, нельзя ли тут устроить гнездо? Но под ведром, на голове снеговика, было сыро и холодно, сорока нашла, что гнездо будет неуютно, и улетела.
«Глупая птица, – подумал снеговик, – чуть мою шляпу не уронила». День был на исходе, начало смеркаться и подул легкий ветерок. Вдруг он увидел, что кто-то машет ему руками. Но это были не руки, а ветви молодой ёлочки, росшей у самых стен большого дома с четырьмя окнами.
— Вы не спите? – спрашивала елочка. – Скучно стоять одной, хочется поговорить. Расскажите что-нибудь интересное.
У ёлочки был тихий голос, приятный, как и шелест её ветвей. Снеговик обрадовался, что он не один и на него обратили внимание.
— Что же вы молчите, у вас что – язык примёрз? – Ёлочка смеялась, шелестя иголками.
Снеговик совсем смутился, так ему понравилась стройная красивая елочка. От смущения и робости он не ответил, хотя был почти готов признаться, как она ему мила.
— Так хочется поговорить с кем-нибудь, – сказала ёлочка. – Ну, раз вы молчите, так и быть, я буду говорить одна, тем более, что вы новенький и ничего тут не знаете. Смотрите, прямо передо мной дом с окнами, и когда вечером окна засветятся, я всё вижу, что там делается. Я знаю всех, кто живёт в этом доме. Здесь живут мальчик и девочка, и к ним приходят в гости другие дети. Как весело у них, когда они все собираются вместе! Я часами за ними наблюдаю и радуюсь, что им так весело.
Снеговик молча слушал ёлочку, ему было приятно, что она с ним беседует, он понял, что она добрая и хорошая, раз она так любит детей. Он хотел ей понравиться, но понимал, что надежды на это мало – он недостаточно красив для неё. Ёлочка говорила с ним, а сама смотрела в другую сторону – туда, где светились окна дома. «Наверно я ей не нравлюсь, — подумал снеговик. – Наверно, я и в самом деле болван, как сказала сорока. Или снежное чучело».
Наконец, наступила ночь, погасли окна в доме, и в лесу тоже уснули все – и белки, и птицы, и мыши, оставившие на снегу строчки дневных следов, а на ночь скрывшиеся в тёплых норах под снежным одеялом. Уснул и снеговик, и ему снилось, как они вместе с ёлочкой, взявшись за руки, катаются на льду на коньках-снегурках.
Следующий день выдался морозным, и снеговик проснулся совсем бодрым, окрепшим и полным сил. «Доброе утро! Прекрасная погода, не правда ли?», — хотел он поздороваться с ёлочкой. Но ничего так и не сказал, продолжал молчать и думать про ёлочку.
Через некоторое время из дома вышли дети, мальчик и девочка, и с ними взрослый человек, ростом такой же, как снеговик.
— Смотри, папа, какого снеговика мы вылепили вчера! Правда, красивый? – весело кричали дети. От таких слов у снеговика даже потеплело в груди. Когда так редко слышишь похвалу, тает даже лёд в сердце.
— Хорош, хорош, – одобрил папа. – Какие вы молодцы, славно поработали. Парень вышел на диво хорош, такой внушительный и серьёзный. – Потом он повернулся к ёлочке и сказал: – А эту красавицу мы возьмём с собой на Новый год. Она уже подросла – смотрите, какая стройная и пушистая. Жаль её, да и оставлять нельзя: если её не срубить, летом она нам совсем окна загородит.
— Ура, – закричали ребята. – А мы её нарядим золотыми и серебряными шарами, игрушками и мишурой, а ты устроишь на ней гирлянду с мигающими огоньками. Вот будет красиво и весело! А под ёлкой будет стоять Дед Мороз с подарками.
И дети запели:
Ёлочка, ёлочка, как мы тебя любим!
Ёлочка, милая, как мы тебя любим!
Будем петь, и играть, и вокруг танцевать.
Будем петь, и играть, и подарки получать.
Тут их позвали обедать, и дети с папой ушли.
— Вы слышали? – воскликнула ёлочка. – Меня возьмут в дом, в светлую комнату, украсят блестящими игрушками и сияющими огоньками, и дети будут радоваться и восхищаться мной. Вы слышали, как они пели, как они любят меня!
Снеговик был очень рад за ёлочку, но когда понял, что им придётся расстаться, у него дрогнуло что-то внутри.
— Велика радость, – презрительно затрещала сверху сорока. – От людей добра не жди, уж я-то знаю… Подрубят тебя под самый корень, поставят в душной комнате на потеху, а там закончится праздник и…
— Не всё ли равно, что будет потом, – отвечала елочка. – Исполнится моя мечта – попасть в этот замечательный дом, где живут такие милые дети, а взрослые читают им сказки. Я очень люблю сказки, люблю детей. А вы любите сказки? – это она обращалась уже к снеговику.
Но снеговик ничего не ответил ей, он окончательно убедился, что ёлочка скоро уйдёт от него, и очень расстроился. Он хотел сказать ей: «Милая, славная елочка, не покидай нас, не уходи!». В его снежное сердце закралась печаль, но выразить её он не мог. Но подумав, что скоро останется совсем один, на прощание он все-таки решился высказать ей свои чувства. Только он собрался с духом, чтобы произнести наконец важные слова, наполнявшие его снежную грудь, как вдруг стукнула дверь, и из дома вышел тот, кого дети называли папой. Он подошёл к ёлочке, наклонился к её корню и взмахнул топором.
Снеговик услышал, как застонала ёлочка, и ему даже почудилось, будто она прошептала: «Значит, так надо. Надо терпеть, если хочешь, чтобы твоя мечта сбылась». Ёлочка потеряла сознание и упала. А человек взвалил её на плечо и унёс в дом.
Теперь, когда ёлочку срубили, снеговику стало видно окно комнаты, в котором жили дети. Он не отрываясь смотрел в это окно, боясь пропустить что-нибудь важное. Вот в комнате зажгли свет, как это делают люди в декабрьские сумерки. У него на глазах поставили ёлочку в ведро с песком, нарядили её золотыми и серебряными шарами, фонариками и игрушками, мишурой и блестками, повесили на невидимых ниточках мандарины и конфеты. А вечером, который в это время наступает очень рано, на ёлочке зажглась гирлянда сверкающих огней, а на самой верхушке загорелась большая алая звезда.
«Она стала королевой, — подумал снеговик. – А я всего лишь снежный болван. Я ей не пара. Ничего не поделаешь, я должен забыть её, как она, наверное, забыла про меня».
Прошло несколько дней. В окно было видно, что каждый вечер ёлочка блистала огнями и вокруг неё веселились и танцевали дети. А днём они приходили к снеговику и играли в снежки. Однажды с детьми пришли три молодые женщины – мамы этих ребят. Они похвалили снеговика, а потом, когда дети играли, разговаривали между собой. Одна из них, как понял снеговик, хозяйка этого дома, а две другие её гости. Хозяйка рассказала подругам, что рядом со снеговиком росла ёлочка, та самая, которая сейчас стоит наряженная в детской комнате. Её пришлось срубить, потому что она быстро росла и к лету могла загородить окна от света. Прежде они наряжали искусственную ёлку, но детям живая настоящая — нравится больше.
Женщины продолжали беседовать, и каждая рассказывала про своих детей. А потом они вдруг заспорили. Снеговик слушал их разговоры, но ничего не понимал. Ему запомнилось только, что одна молодая дама любила Голден Леди, другая – Леванте, а третья – Сан-Пелегрино, и каждая женщина утверждала, что «эта марка самая лучшая».
«Сан-Пелегрино, — думал Снеговик, — какое красивое имя. А меня болваном называют. Наверное, я и есть самый обыкновенный болван, только снежный. Поэтому ёлочка даже и не вспоминает обо мне. Ах, если бы меня назвали Сан-Пелегрино, ёлочка не смогла бы меня забыть». Он ощущал себя несчастным, на душе у него было тяжело от пережитого огорчения и неуютно от того, что он предчувствовал близкую оттепель.
Вскоре праздники кончились. Взрослые по утрам ещё затемно уезжали на работу, дети, надев на плечи свои ранцы, уходили в школу до полудня. Вот уже и старый Новый год миновал. Однажды дверь распахнулась, и дети выволокли на улицу ёлочку – она стала совсем сухая и легкая, все её иголки осыпались, и роскошные прежде густые ветви стали щуплыми и прозрачными. Снеговик был огорчён, что дети вовсе не горевали, а наоборот, смеялись. Расшалившись, она подтащили ёлочку к снеговику и со смехом воткнули заостренный конец ствола прямо ему в бок. Получилась такая картина, словно снеговик держит елочку в своих руках и даже будто обнимает её как родную. Повеселившись над ними, дети ещё поиграли в снежки, а набегавшись, ушли домой. Их больше не интересовали ни снеговик, ни ёлочка, уже засохшая и неживая.
Откуда ни возьмись, на ближайшем дереве на ветке опять появилась пушистая хвостатая белка. Она не была здесь уже две недели, и её запасы подходили к концу. Белка была очень хозяйственная и запасливая, она готовилась к февральским морозам – в сильные холода, какие бывают в конце зимы, белка не любила выходить из дома, где осталось лишь несколько еловых шишек. Вот почему она снова пришла за орехами.
— Опять это снежное чучело! А что у него в руках? – удивилась белка. – Никак та самая ёлочка, которая росла перед окнами. Какая она ободранная и ощипанная!
— Говорила я вам, что этим всё кончится, – трещала где-то наверху сорока. – От людей добра не жди, уж я-то знаю…
Ёлочка уже ничего не слышала: она была мертва. А снеговик прижимал её к своей снежной груди и неслышно плакал, потому что оттепель уже наступила.
Что-то похожее на эту притчу я слышал еще в детстве. Но недавно все, о чем в ней рассказывали когда-то, еще раз случилось наяву. Это произошло в прошлый Новый год, но я боюсь, что такая же удивительная история снова может повториться. В ней есть радость и печаль. Когда я пересказывал ее взрослым, они всерьез задумывались, а когда детям – они хохотали и веселились. Наверное, в этой истории есть что-то такое, что не понять детям, и в то же время что-то недоступное взрослым. Впрочем, судите сами.
А дело было так. В тот день, в двадцатых числах декабря, в самый сочельник, стояла оттепель. На окраине пригородного поселка, где улочки из одних деревянных домов и небольших коттеджей и начинается лес, на просторном участке у последнего дома суетились ребята, младшие школьники. Сначала они играли в снежки, а потом занялись более серьезным делом. Они скатали из влажного липкого снега несколько шаров – один большой-пребольшой, другой поменьше, третий еще меньше. Потом, смеясь и пыхтя от натуги, они поставили шары один на другой в три яруса – большой шар внизу, на нем шар поменьше, а наверху самый маленький. Когда к этому сооружению приделали руки из мокрого снега, получился снежный человек. Всем этим делом занимались мальчики, а девочки им помогали советами и подбадриванием. Одна девочка вставила снеговику большую еловую шишку вместо носа, другая угольки вместо глаз, а один мальчик принес откуда-то старое дырявее ведро и надел ему на голову. Получилась картина на загляденье. Ребята радостно прыгали вокруг снеговика и весело кричали:
— Смотрите, какой он красивый! Как здорово, что мы его вылепили! Поиграй с нами, снеговичок!
Но они не знали сами, что сотворили. Что-то дрогнуло у снежного человека внутри, и, кажется, что у него поднялись на секунду брови и тут же опустились. Он старался не выдать себя, молчал и не двигался с места. Он только снисходительно смотрел на расшалившихся малышей своими глазами-угольками, и их компания ему явно нравилась.
Ребята наигрались и ушли. Снеговик, оставшись в одиночестве, молча размышлял сам с собой. Он не верил, что его слепили эти несмышленые ребята, он думал, что был всегда, только очень долго спал и недавно проснулся. 2.
Откуда ни возьмись, на ближайшем дереве на ветке появилась пушистая хвостатая белка. Она бывала здесь часто, потому что на участке около дома был посажен маньчжурский орех, на котором в самом деле к осени появлялись орехи, крупные, хотя и не такие вкусные, как наши лесные. У белки было много детей, и она должна была кормить семью. Но припасы лесных орехов кончились, и приходилось перебиваться сосновыми и еловыми шишками. А что бы накормить бельчат одними шишками, надо было трудиться в поте лица, поэтому она часто наведывалась сюда за орехами, которые хоть и не такие вкусные и сытные, как наши лесные, но вполне съедобные.
— Откуда взялось это чучело? – удивилась белка.
— Это не чучело, а обыкновенный снежный болван, его ребята вылепили, — затрещала откуда-то сверху сорока, которая всегда все видела и всегда все знала.
Снеговик обиделся, но промолчал. «Стану я разговаривать с такими невежами», — подумал он с досадой. Сорока слетела с дерева, села ему прямо на голову и заглянула в дырку внутрь ведра, надетого в виде шляпы. Дескать, нельзя ли тут устроить гнездо? Но под ведром, на голове снеговика, было сыро и холодно, сорока нашла, что гнездо будет неуютно, и улетела.
«Глупая птица, – подумал снеговик, – чуть мою шляпу не уронила». День был на исходе, начало смеркаться и подул легкий ветерок. Вдруг он увидел, что кто-то машет ему руками. Но это были не руки, а ветви молодой елочки, росшей у самых стен большого дома с четырьмя окнами.
— Вы не спите? – спрашивала елочка. – Скучно стоять одной, хочется поговорить. Расскажите что-нибудь интересное.
У елочки был тихий голос, приятный, как и шелест ее ветвей. Снеговик обрадовался, что он не один и на него обратили внимание.
— Что же вы молчите, у вас что – язык примерз? – Елочка смеялась, шелестя иголками.
Снеговик совсем смутился, так ему понравилась стройная красивая елочка. От смущения и робости он не ответил, хотя был почти готов признаться, как она ему мила.
— Так хочется поговорить с кем-нибудь, – сказала елочка. – Ну, раз вы молчите, так и быть, я буду говорить одна, тем более, что вы новенький и ничего тут не знаете. Смотрите, прямо передо мной дом с окнами, и когда вечером окна засветятся, я все вижу, что там делается. Я знаю всех, кто живет в этом доме. Здесь живут мальчик и девочка, и к ним приходят в гости другие дети. Как весело у них, когда они все собираются вместе! Я часами за ними наблюдаю и радуюсь, что им так весело.
Снеговик молча слушал елочку, ему было приятно, что она с ним беседует, он понял, что она добрая и хорошая, раз она так любит детей. Он хотел ей понравиться, но понимал, что надежды на это мало – он недостаточно красив для нее. Елочка говорила с ним, а сама смотрела в другую сторону – туда, где светились окна дома. «Наверное, я ей не нравлюсь, — подумал снеговик. – Наверное, я и в самом деле болван, как сказала сорока. Или снежное чучело».
Наконец, наступила ночь, погасли окна в доме, и в лесу тоже уснули все – и белки, и птицы, и мыши, оставившие на снегу строчки дневных следов, а на ночь скрывшиеся в теплых норах под снежным одеялом. Уснул и снеговик, и ему снилось, как они вместе с елочкой, взявшись за руки, катаются на льду на коньках-снегурках.
Следующий день выдался морозным, и снеговик проснулся совсем бодрым, окрепшим и полным сил. «Доброе утро! Прекрасная погода, не правда ли?», — хотел он сказать елочке, чтобы поздороваться с нею. Но ничего так и не сказал, продолжал молчать и думать про елочку.
Через некоторое время из дома вышли дети, мальчик и девочка, и с ними взрослый человек, ростом такой же, как снеговик.
— Смотри, папа, какого снеговика мы вылепили вчера! Правда, красивый? – весело кричали дети. От таких слов у снеговика даже потеплело в груди. Когда так редко слышишь похвалу, тает даже лед в сердце.
— Хорош, хорош, – одобрил папа. – Какие вы молодцы, славно поработали. Парень вышел на диво хорош, такой внушительный и серьезный. – Потом он повернулся к елочке и сказал: – А эту красавицу мы возьмем с собой на Новый год. Она уже подросла – смотрите, какая стройная и пушистая. Жаль ее, да и оставлять нельзя: если ее не срубить, летом она нам совсем окна загородит.
— Ура, – закричали ребята. – А мы ее нарядим золотыми и серебряными шарами, игрушками и мишурой, а ты устроишь на ней гирлянду с мигающими огоньками. Вот будет красиво и весело! А под елкой будет стоять Дед Мороз с подарками.
И дети запели:
Елочка, елочка, как мы тебя любим!
Елочка, милая, как мы тебя любим!
Будем петь, и играть, и вокруг танцевать.
Будем петь, и играть, и подарки получать.
Тут их позвали обедать, и дети с папой ушли.
— Вы слышали? – воскликнула елочка. – Меня возьмут в дом, в светлую комнату, украсят блестящими игрушками и сияющими огоньками, и дети будут радоваться и восхищаться мной. Вы слышали, как они пели, как они любят меня!
Снеговик был очень рад за елочку, но когда понял, что им придется расстаться, у него дрогнуло что-то внутри.
— Велика радость, – презрительно затрещала сверху сорока. – От людей добра не жди, уж я-то знаю… Подрубят тебя под самый корень, поставят в душной комнате на потеху, а там закончится праздник и…
— Не все ли равно, что будет потом, – отвечала елочка. – Исполнится моя мечта – попасть в этот замечательный дом, где живут такие милые дети, а взрослые читают им сказки. Я очень люблю сказки, люблю детей. А вы любите сказки? – это она обращалась уже к снеговику.
Но снеговик ничего не ответил ей, он окончательно убедился, что елочка скоро уйдет от него, и очень расстроился. Он хотел сказать ей: «Милая, славная елочка, не покидай нас, не уходи!». В его снежное сердце закралась печаль, но выразить ее он не мог. Но подумав, что скоро останется совсем один, на прощание он все-таки решился высказать ей свои чувства. Только он собрался с духом, чтобы произнести наконец важные слова, наполнявшие его снежную грудь, как вдруг стукнула дверь, и из дома вышел тот, кого дети называли папой. Он подошел к елочке, наклонился к ее корню и взмахнул топором.
Снеговик услышал, как застонала елочка, и ему даже почудилось, будто она прошептала: «Значит, так надо. Надо терпеть, если хочешь, чтобы твоя мечта сбылась». Елочка потеряла сознание и упала. А человек взвалил ее на плечо и унес в дом. 6 7
Теперь, когда елочку срубили, снеговику стало видно окно комнаты, в котором жили дети. Он не отрываясь смотрел в это окно, боясь пропустить что-нибудь важное. Вот в комнате зажгли свет, как это делают люди в декабрьские сумерки. У него на глазах поставили елочку в ведро с песком, нарядили ее золотыми и серебряными шарами, фонариками и игрушками, мишурой и блестками, повесили на невидимых ниточках мандарины и конфеты. А вечером, который в это время наступает очень рано, на елочке зажглась гирлянда сверкающих огней, а на самой верхушке загорелась большая алая звезда.
«Она стала королевой, — подумал снеговик. – А я всего лишь снежный болван. Я ей не пара. Ничего не поделаешь, я должен забыть ее, как она, наверное, забыла про меня».
Прошло несколько дней. В окно было видно, что каждый вечер елочка блистала огнями и вокруг нее веселились и танцевали дети. А днем они приходили к снеговику и играли в снежки. Однажды с детьми пришли три молодые женщины – мамы этих ребят. Они похвалили снеговика, а потом, когда дети играли, разговаривали между собой. Одна из них, как понял снеговик, хозяйка этого дома, а две другие ее гости. Хозяйка рассказала подругам, что рядом со снеговиком росла елочка, та самая, которая сейчас стоит наряженная в детской комнате. Ее пришлось срубить, потому что она быстро росла и к лету могла загородить окна от света. Прежде они наряжали искусственную елку, но детям живая настоящая елка нравится больше.
Женщины продолжали беседовать, и каждая рассказывала про своих детей. А потом они вдруг заспорили. Снеговик слушал их разговоры, но ничего не понимал. Ему запомнилось только, что одна молодая дама любила Голден Леди, другая – Леванте, а третья – Сан-Пелегрино, и каждая женщина утверждала, что «эта марка самая лучшая».
«Сан-Пелегрино, — думал Снеговик, — какое красивое имя. А меня болваном называют. Наверное, я и есть самый обыкновенный болван, только снежный. Поэтому елочка даже и не вспоминает обо мне. Ах, если бы меня назвали Сан-Пелегрино, елочка не смогла бы меня забыть». Он ощущал себя несчастным, на душе у него было тяжело от пережитого огорчения и неуютно от того, что он предчувствовал близкую оттепель.
Вскоре праздники кончились. Взрослые по утрам еще затемно уезжали на работу, дети, надев на плечи свои ранцы, уходили в школу до полудня. Вот уже и старый Новый год миновал. Однажды дверь распахнулась, и дети выволокли на улицу елочку – она стала совсем сухая и легкая, все ее иголки осыпались, а роскошные прежде густые ветви стали щуплыми и прозрачными. Снеговик был огорчен, что дети вовсе не горевали, а наоборот, смеялись. Расшалившись, она подтащили елочку к снеговику и со смехом воткнули заостренный конец ствола прямо ему в бок. Получилась такая картина, словно снеговик держит елочку в своих руках и даже будто обнимает ее как родную. Повеселившись над ним, дети еще поиграли в снежки, а набегавшись, ушли домой. Их больше не интересовали ни снеговик, ни елочка, уже засохшая и неживая.
Откуда ни возьмись, на ближайшем дереве на ветке опять появилась пушистая хвостатая белка. Она не была здесь уже две недели, и ее запасы подходили к концу. Белка была очень хозяйственная и запасливая, она готовилась к февральским морозам – в сильные холода, какие бывают в конце зимы, белка не любила выходить из дома, где осталось лишь несколько еловых шишек. Вот почему она снова пришла за орехами.
— Опять это снежное чучело! А что у него в руках? – удивилась белка. – Никак та самая елочка, которая росла перед окнами. Какая она ободранная и ощипанная!
— Говорила я вам, что этим все кончится, – трещала где-то наверху сорока. – От людей добра не жди, уж я-то знаю…
Елочка уже ничего не слышала: она была мертва. А снеговик прижимал ее к своей снежной груди и неслышно плакал, потому что оттепель уже наступила.