Куняев Станислав Юрьевич

Русский советский поэт, публицист
Переводчик, литературный критик
Главный редактор журнала «Наш современник»
Награждён Орденом «За заслуги в культуре и искусстве»
Орденом Дружбы
Орденом Дружбы народов
Орденом «Знак Почёта»
Перечитывая Станислава Куняева
С. Ю. Куняев – поэт, гражданин, государственник
Простонародность — одно из ключевых слов в мире Куняева. Оно рифмуется с подлинностью, состраданием, сопричастностью с судьбой ближнего, народа, государства. Умение чувствовать чужую боль как свою — человеческая сущность Станислава Куняева.
27 ноября исполняется 90 лет замечательному русскому писателю, поэту, публицисту — Станиславу Юрьевичу Куняеву. Куняев родился в 1932 году в Калуге, мать Александра Никитична Железнякова была врачом-хирургом, отец Юрий Аркадьевич Куняев — преподаватель истории.
В годы войны отец остался в блокадном Ленинграде, где и погиб, а мать с сыном эвакуировалась в Горьковскую область, село Пыщуг, где работала главным врачом в местной больнице. По словам Куняева, любовь к литературе ему привил отец, когда, приезжая к семье в Волосово, читал вслух произведения Пушкина, Гоголя, Мережковского и других писателей и поэтов.
Окончив среднюю школу с золотой медалью, Станислав поступает в МГУ на филологический факультет, по окончании которого уезжает работать в Иркутскую область, где работает сначала в районной газете «Заветы Ленина», а затем собственным корреспондентом в областной иркутской газете «Восточно-Сибирская правда». По возвращении из Сибири в родную Калугу в 1960-м Куняев издаёт свой первый стихотворный сборник «Землепроходцы», а в следующем году становится членом Союза писателей СССР. С тех пор было издано около 20 книг — сборники стихов, проза, публицистика, биографии. В 2014 году был награждён Президентом РФ орденом Дружбы за заслуги в развитии отечественной культуры и искусства.
Тем не менее официальным писателем Куняева никак не назовёшь. Будучи членом КПСС с 1960 года, Станислав Юрьевич неоднократно заявлял о себе как о писателе со своей гражданской позицией, которая довольно резко расходится с линией партии и правительства. Так, например, в стихотворении «Дом эпохи конструктивизма» поэт весьма критично оценивает практику социалистического строительства:
Вдаль простирались коридоры,
а в коридорах детвора,
а в коридорах разговоры
о мире правды и добра.
Не коридоры, а проспекты,
рассчитанные на века…
Но не хватило на проекты
бетона, стали и стекла.
И матерьялы заменялись,
терялось чувство высоты.
И постепенно изменялись
первоначальные черты…
…Я по утрам спешил к трамваю,
оглядывался, повторял:
— Великолепная идея,
несовершенный матерьял!
В 1978 году Куняев пишет письмо в ЦК КПСС, где обвиняет политическое руководство страны в скрытой поддержке антирусских и антигосударственных групп в писательском сообществе. За это письмо поэт поплатился должностью рабочего секретаря московской писательской организации и в последующие годы не занимал никаких официальных должностей. И только в 1989 году, благодаря настойчивым требованиям писателей В. Белова, Ю. Бондарева, С. Викулова, В. Распутина, ЦК КПСС даёт добро на назначение С. Куняева главным редактором литературного журнала «Наш современник».
Куняев безусловно относится к русскому, патриотическому, почвенническому крылу писательского сообщества (почвенничество в литературе — литературно-общественное направление в России, зародившееся в 60-е годы XIX века. — Прим. ред.). В 1977 году принимает участие в дискуссии «Классика и мы», прошедшей в Центральном доме литераторов по инициативе философа Вадима Кожинова. В ходе дискуссии произошла серьёзная идейная схватка между представителями почвеннического и либерально-авангардистского крыла советской интеллигенции. Выяснилось, что в интеллектуальном и содержательном плане либералы-авангардисты не могут противостоять патриотам-почвенникам.
В 1966 году Станислав Куняев пишет своё знаменитое стихотворение «Карл XII», в котором даёт блестящий ответ всей русофобской пропаганде:
А всё-таки нация чтит короля –
безумца, распутника, авантюриста,
за то, что во имя бесцельного риска
он вышел к Полтаве, тщеславьем горя.

За то, что он жизнь понимал как игру,
за то, что он уровень жизни понизил,
за то, что он уровень славы повысил,
как равный, бросая перчатку Петру.

А всё-таки нация чтит короля
за то, что оставил страну разорённой,
за то, что рискуя фамильной короной,
привёл гренадёров в чужие поля.

За то, что цвет нации он положил,
за то, что был в Швеции первою шпагой,
за то, что, весь мир изумляя отвагой,
погиб легкомысленно, так же, как жил.

За то, что для родины он ничего
не сделал, а может быть, и не старался.
За то, что на родине после него
два века никто на войну не собрался.

И уровень славы упал до нуля,
и уровень жизни взлетел до предела…
Разумные люди. У каждого – дело.
И всё-таки нация чтит короля!
И надо признать, что в перестройку общество повелось на уловки вражеской пропаганды. Под влиянием этих искусственно созданных образов переименовывали улицы, города, сносили памятники. А может быть, надо было вовремя перечитать Куняева?
Куняев был одним из немногих русских поэтов, кто уже в самом начале горбачёвской перестройки понял всю губительность наметившихся тенденций:
Ах, Фёдор Михалыч, ты слышишь, как бесы
Уже оседлали свои «мерседесы»,
Чтоб в бешеной гонке и ярости лютой
Рвануться за славою и за валютой…
Это было сказано уже в 1987 году.
В 90-е, несмотря на мрачное время, автор предрекает неизбежное грядущее восстановление российской имперской государственности:
Империя! Я твой певец,
Не первый, но и не последний,
Я видел, как тяжёл венец
Твоей судьбы тысячелетней.

Твоя мистическая власть,
Твои шоссе, твои просёлки —
Во мне… Когда ты взорвалась,
То — в душу все твои осколки!

Сожмись, чтоб не иссякла кровь,
Чтобы свернулась от зажима…
Клиническая смерть – и вновь
Заводится твоя пружина.
Позже, в 2016-м, в интервью с Захаром Прилепиным в программе «Чай с Захаром» на телеканале «Царь-град», Куняев сказал, что, несмотря на катастрофу распада СССР и явный проигрыш в политической борьбе в 90-е годы, тем не менее борьба продолжается, и такие события, как мюнхенская речь Путина, возвращение Крыма, сохранение российских позиций на Украине, — всё это говорит о том, что метафизическая борьба в конечном итоге приведёт к победе.
Ниже приводим краткие выдержки из первой — «На берегах Оки и Волги» и заключительной — «Умом Россию не понять» глав книги С. Ю. Куняева «Воспоминания». Автор со всей искренностью и состраданием напоминает нам страницы истории России, её взлёты и падения.

Станислав Куняев. Воспоминания
На берегах Оки и Волги
«Я имею честь принадлежать к той породе русских людей, о которых Аллен Даллес, изложивший в конце Второй мировой войны программу планомерного уничтожения России и русского народа, с высокомерием писал: «И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдём способы оболгать и объявить отбросами общества». И комплимент, и приговор одновременно…»
Умом Россию не понять (Речь, произнесённая на немецко-российском форуме).
Оклахома
«Умом Россию не понять?» О ком идёт речь? Кому не понять? Нашим историческим врагам? Нашим союзникам? Нашим партнёрам? Западному миру? Или нам самим? Правда, в другом стихотворении Тютчев уточнил эту мысль. «Не поймёт и не заметит гордый взор иноплеменный красоты, что тайно светит в наготе твоей смиренной». И все-таки понять очень непросто. Не понять подвиги и взлёты России, но не понять и бездны и глубины её падения. Почему, имея великую, более чем тысячелетнюю полноценную универсальную цивилизацию, русские элиты разных эпох на протяжении всей истории не раз отрекались от родных устоев, впадали в тупиковые соблазны, в чужебесие и недостойное представителей великого народа обезьянничанье, становились сословием денационализированной черни? Примеров тому много. Ересь жидовствующих XV века; соблазны Смутного времени, во время которых наша боярская и часть клерикальной интеллигенции готова была ополячиться и окатоличиться; страшные зигзаги Петровской эпохи, когда раболепие перед европейскими формами жизни, перед голландским протестантизмом и немецким орднунгом принимало не только бытовой, но почти религиозный характер; французомания начала XIX века (вспомним салон Анны Павловны Шерер из «Войны и мира»), от которой нас частично сумело излечить варварское нашествие французов и двунадесяти других европейских языков (словом, наполеоновской антанты). ˂…˃
Однажды мы заехали в таёжный городок Лесосибирск, провели несколько встреч в полупустых залах с населением, измученным бедностью и безработицей, а поздно вечером нас повезли ужинать в лучшую, по словам местных патриотов, забегаловку с национальной сибирской кухней: омуль, пельмени, брусника…

Когда мы подъехали к избе, сложенной из красноватых, смолистых лиственничных брёвен, то я увидел на фасаде горящие неоновые буквы: «Оклахома».
Закусочная называлась по имени одного из пятидесяти американских штатов, где живут в резервации остатки индейских племён. Мне стало плохо — то ли от усталости, то ли от отчаяния. Ну разве можно было себе представить, чтобы в американской глубинке подобное заведение называлось «Ангара», «Енисей» или «Бирюса»? ˂…˃
С той поры слово «Оклахома» стало для меня символом нашего национального лакейства, нашей российской смердяковщины.
Поистине умом такую жалкую и раболепную Россию, такую «оклахомскую» родину трудно понять даже нам самим. На протяжении последних трёх или даже четырёх веков Россия, словно баба во хмелю, лезла в постель к другим цивилизациям, что можно объяснить лишь духовным помрачением или психическим заболеванием её интеллигенции, — боярской, дворянской, монархической, чиновничьей, революционной, советской, антисоветской.
«Гордому иноплеменному взору» — была непонятна Россия, потому что кроме стихийного культа личной души в ней всегда жил культ души народной, или, проще говоря, культ народа, поскольку народ всегда «выправлял» все исторические вывихи правящего интеллигентного сословия и в той или иной степени возвращал историю страны в её традиционное русло. Это было и в 1612 году, и в 1812-м, и в 1917-м, и в 1941–1945-м. Культ народа формировала вся великая русская литература — Пушкин с «Капитанской дочкой», Тургенев в «Записках охотника», Гоголь в «Тарасе Бульбе», Некрасов всем своим творчеством, Блок стихами о России… О Есенине и Клюеве чего уж говорить. Они — плоть от плоти… И главное то, что почти неграмотный русский народ всегда ставился нашими классиками выше европейской образованной черни. ˂…˃
Так что умом не то что русских людей, но даже и русских собак понять невозможно. У нас не то что люди — даже собаки, по сравнению с немецкими, свободные существа.
______________________________________
В течение многих десятилетий жизнь Станислава Куняева была и остаётся одним из ярких явлений русской патриотической культуры, а журнал «Наш современник» за эти годы превратился в духовный центр, объединяющий все лучшие духовные силы России.
Поздравляем Станислава Юрьевича с юбилеем! Желаем ему долгих лет жизни, сохранить творческий потенциал и характер бойца на благо народа России!
Использованы материалы, находящиеся
в свободном доступе сети интернет;
«Станислав Куняев — поэт, гражданин,
государственник» (Фёдор Макухин)